Картина со сложным сюжетом

Газета «Строительный Еженедельник» открывает новую рубрику «Чай с Лимоном». Наши собеседники – а в их числе будут самые заметные участники строительного рынка – после тяжелого трудового дня, оставив в стороне текущие производственные проблемы, расскажут о личных пристрастиях и предпочтениях, об отношении к людям, профессии, о непростых поворотах в карьере, в общем, о том, что редко попадает в прессу. Первым, кто согласился на откровенный разговор, стал президент строительного холдинга «Эталон-ЛенСпецСМУ» Вячеслав Заренков

– Вячеслав Адамович, давайте начнем разговор со школы. Вы уже тогда хотели быть строителем?
– В школе я учился с удовольствием, легко. Прекрасно знал математику, геометрию – это были мои любимые предметы. Нелюбимые – обществоведение и все предметы с идеологическим уклоном. Когда возник вопрос о высшем образовании, я и трое моих друзей выбрали Могилевский машиностроительный институт. Чего угодно мог ожидать, только не того, что случилось на экзамене по математике. Настолько был уверен в своих силах, что сначала взялся решить задания для своих товарищей, в результате времени на себя не осталось, и именно по математике мне поставили двойку. После этой неудачной попытки оказался в полной растерянности – никакого будущего для себя, кроме студенческого, не видел. Совершенно случайно представилась возможность поработать в геологоразведочной экспедиции, я с ней всю Белоруссию объездил, многому научился, да и деньги по тем временам заработал очень неплохие.
Что касается профессии «строитель», то я этой специальности боялся, поскольку и мой батька, и старший брат были строителями. Видя, как они трудятся, о строительстве старался даже не думать. Но все решил случай.
В 1968 году, проработав год в экспедиции, я в Орше пришел на железнодорожный вокзал с мыслью, куда будет первый поезд, туда и поеду. Первый поезд шел в Ленинград. Чем я там буду заниматься, представлял расплывчато. Чем угодно, только не на стройку. Но общежитие в Ленинграде получить без проблем можно было только в строительной отрасли, так что выбора у меня не оказалось. Пошел работать арматурщиком. Специальность оказалась неожиданно интересной. Пригодилась мне математика, геометрия в особенности, научился читать сложнейшие чертежи, очень быстро стал бригадиром, хоть и был самый молодой. В основном в бригаде работали мужики под сорок или за сорок, но как-то они меня признали сразу. Дали общежитие на Троицком поле. Когда женился, два года жили в одной комнате две семьи, через занавеску, а в общей сложности мы прожили в общежитии 13 лет. Я уж и ЛИСИ закончил, вечернее отделение, и как-то мне предложили стать мастером с перспективой получения жилья. Согласился, хотя история эта получилась долгой и непростой...

– Какие черты, на Ваш взгляд, присущи тому времени? Вероятно, строительная школа была совершенно иная, может быть лучше?
– Школа была очень хорошая. Специалисты того времени были больше производственниками, практиками, в своей карьере они проходили все ступеньки от рабочего, мастера до главного инженера и начальника строительного управления. А нынешние строители стараются быть, прежде всего, управленцами, менеджерами. И низовые ступеньки они пытаются перескочить, не обращая внимания на недостаток практики.

– Очевидно, это сказывается на качестве работы?
– Конечно, сказывается. Сегодня на стройках у нас налицо временной разрыв: те люди, которые работали тогда, и сейчас они хорошие начальники участков, которые к большему не стремятся. Таких у нас примерно 50 процентов. Вторая половина – молодые, амбициозные, им надо все и сразу, но у них провалы в знаниях и практике. Разница еще в том, что молодые управленцы работают только определенное количество времени, как положено по контракту. Рабочий день закончен – все: дальше жена, балет, сноуборд... Мы работали без оглядки на время, практически сутками, особенно когда сдавали объект в эксплуатацию.

К демократии Через порЯдок
– Сегодня много говорят о роли местного самоуправления. В новом Градостроительном кодексе этой тематике посвящено достаточно много места. Но на практике муниципальные образования в их нынешнем виде действуют неэффективно. Как Вы относитесь к этому вопросу?
– В своей нынешней форме наши муниципальные образования являются абсолютно вредным механизмом и для бизнеса, и для общества в целом. На сегодняшний день у населения отсутствует доверие к самому институту муниципальных советов. Почти никто не ходит на выборы муниципальных депутатов, за исключением тех, кого откровенно подкупают, хотя бы и продовольственными пайками. В итоге в муниципальный совет могут попасть люди совершенно чуждые, вредные для города. Ведь не секрет, что минимум 40 процентов денежных средств, выделяемых на деятельность муниципальных образований, уходят на сторону.
На мой взгляд, выборную систему нужно преобразовать: пусть каждый подъезд, а может дом или двор, делегирует своего представителя, и уже эти представители все вместе должны выбирать депутата муниципального округа. То есть должны появиться выборщики, которые, наверное, будут сознательнее, чем народ в целом. Такая система характерна, например, для Германии, где каждый выборщик отвечает за работу депутата перед избравшими его жителями. И в случае плохой работы муниципального депутата жители вправе предъявить к своему выборщику определенные претензии.

– И каковы же функции муниципального депутата в Германии?
– Он следит за порядком в полном смысле слова: чтобы все налоги шли по назначению, чтобы не разрушались фасады домов, чтобы улицы были чистые. Кстати, в Америке фирмы, которые убирают мусор, как правило, самые процветающие. Также и в ЖКХ. Конкуренция страшная. В принципе и у нас данная отрасль может стать высокорентабельным бизнесом. Правда, для этого надо очень много поработать и в законодательном, и в административном русле.
Смотрите, какое сопротивление нам приходится преодолевать, очень кому-то не хочется, чтобы мы занимались жилищно-коммунальным хозяйством. Садимся, договариваемся, а через день появляются какие-то силы и делают все наоборот.

– У этих сил есть название?
– Разумеется, есть: это административный ресурс и коррумпированные чиновники.

– И сколько времени должно пройти, чтобы все мы увидели в этой сфере реальный позитивный результат? Вообще, возможно ли такое в нашей стране?
– Теоретически возможно все. Но позитивный результат в целом появится только тогда, когда люди, поставленные на разных этажах власти, вынут голову из песка и разумными глазами взглянут на то, что творится вокруг. Проблем-то на самом деле немного. От чего все идет? От коррумпированности. А кто к этому толкает? Власть толкает: своими законами и своим поведением. Как, например, милиционер не будет коррумпированным, если государство платит ему, скажем, 5 тыс. рублей в месяц, а ларечник предлагает ему те же 5 тыс. рублей за день работы.

– Но ведь одним махом такие проблемы не решить, нужно взаимодействие, в том числе и с бизнесом?
– Для того чтобы сделать тому же милиционеру достойную зарплату или предоставить ему кредит для покупки жилья, бизнес власти не нужен. Вот мы все ругаем Белоруссию. А когда я там был в очередной раз, в частности в Минске, то поинтересовался благосостоянием местного милиционера. Так вот он – майор милиции – зарабатывает ежемесячно $800, плюс государство предоставило ему возможность купить квартиру с рассрочкой на 25 лет под 3 процента годовых. И, естественно, он будет делать все, чтобы его не выгнали с работы, потому что в противном случае он все это потеряет. И так практически во всех сферах жизнедеятельности Белоруссии.

– Что в этой связи мы можем от нее перенять?
– Порядок, прежде всего. Там, конечно, авторитарная система. Но к демократии можно перейти только когда в стране будет установлен порядок. Это должно происходить постепенно.

Строим луЧше, Чем на Западе
– Сейчас нередко можно услышать слова о необходимости развития российского инвестиционно-строительного рынка по образу и подобию западных стран, где предприятия работают в условиях жесткой конкуренции. По Вашему мнению, что можно и нужно привнести с Запада в первую очередь?
– Во-первых, обязательно нужно привнести и внедрить в российскую практику механизм продажи земли под застройку в собственность. Нынешняя продажа с торгов за бешеные деньги права аренды земельных участков под застройку ведет к невозможности сделок с этим правом и в конечном итоге ограничивает приток инвестиций.
Во-вторых, надо изъять из оборота термин «уплотнительная застройка» либо сказав, что у нас нет такого понятия вообще, либо дать его четкое определение, прекратив тем самым бессмысленные и вредные разговоры. На Западе такого термина нет. У нас же в свое время кто-то придумал, депутаты различного уровня подхватили и, как флаг, несут дальше, не задумываясь о судьбе рынка и горожан. А в целом ничего особенного на Западе перенимать не нужно: мы можем строить лучше, качественнее, быстрее, разумнее, интереснее.

– Почему же тогда строят плохо?
– Мы строим сегодня жилье по той цене, за которую потребитель готов его купить. Видимо, люди пока хотят покупать, в основном, «плохие», дешевые квартиры. Если бы нам дали возможность строить по $3-4 тыс. за один кв. метр, как на Западе, мы бы строили намного лучше, чем за рубежом.
В свое время я интересовался устройством каркаса жилого дома во Франции: это жуткий каркас, некачественный, с выбоинами, с отклонениями. Но потом они берут хорошие, качественные, очень дорогие отделочные строительные материалы и аккуратно все прикрывают. И получается хорошее жилье по цене $3-4 тыс. за один кв. метр.

– Вячеслав Адамович, Вы часто бываете за рубежом и вероятно выделили для себя в каждой стране что-то особое. Можете рассказать?
– Любую страну, любой город я оцениваю по нескольким критериям: внешний вид – фасады, магазины, дороги и прочее; благосостояние людей; отношение общества к нищим и бомжам. Когда я был в Испании шесть лет назад, обратил внимание, что в Мадриде чуть ли не каждая скамейка занята нищими, даже своего рода конкуренция существует между ними... Еще подумал: как будто небедная страна... А вот вернулся из Мадрида две недели назад – и впечатления совершенно другие: скамейки свободны, нищих нет, зато от башенных кранов в глазах рябит. Ситуация изменилась, значит страна развивается, умеет решать свои проблемы.
В Германии все строго: нарушил закон – отвечай, вплоть до тюрьмы. В Англии есть попрошайки, но их гоняют. Но больше всего меня поразило отношение к бездомным в Австралии. Там они живут в парке, на скамейках, на газонах, окруженные зеленью. Практически у каждого есть мобильный телефон, они общаются, обмениваются сообщениями, отмечаются в определенном ведомстве, потому что должны быть в поле зрения властей. Как-то раз я наблюдал, как подъезжает специальная машина, бомжи к ней подтягиваются, в очередь встают. Каждый получает упаковку с горячим обедом. Там салатик, супчик, второе и... бутылочка красного вина. И это ежедневно.

Абсолютный непрофессионализм
– Один из самых животрепещущих сегодня вопросов касается роли бизнеса в обществе. Каково Ваше мнение на этот счет?
– В этой сфере существует несколько подходов. Есть американский вариант, когда все аспекты отбрасываются и во главу угла для бизнеса ставится прибыль. Всем остальным должно заниматься государство. Для Америки – это нормальный подход, потому что там очень сильное государство с огромнейшим бюджетом. У нас также есть сторонники такого подхода, но пока, на мой взгляд, это нереально и даже вредно для России. Если мы пойдем по такому пути, то половина населения окажется за чертой выживания, останется без медицинской помощи, без образования, практически без всего.
Есть швейцарский вариант – прямо противоположный, где в основе – личность человека. И бизнес должен ориентироваться на сложившуюся практику взаимоотношений и моральные устои.
Немецкая модель: там на «полицейско-жандармскую» основу привиты элементы и швейцарские, и американские. При этом все нарушения отслеживаются и караются. Вариант тоже имеет право на жизнь, но лишь в стране с особым менталитетом.
Что касается России, то не нужно, как мне кажется, придумывать что-то особое. У нас должны присутствовать и американские, и швейцарские, и немецкие элементы ведения бизнеса. Это не означает, что в конечном итоге получится винегрет, беспорядок. Всего должно быть в меру. В основе должна быть прибыль, показатели эффективности бизнеса должны учитываться в первую очередь, но при этом мы не должны пренебрегать нормальными человеческими устоями, моральными отношениями.
Самое главное в бизнесе – не делать опрометчивых, непродуманных шагов. Но в основном они делаются сегодня властью, которая не думает не только о будущем бизнеса, но и о будущем самой власти. Я как-то читал распоряжение американского губернатора из трех пунктов, всего на полстранички. А к нему было приложение из четырех огромнейших томов, упреждающих возможные негативные последствия вот этого распоряжения. У нас такого никогда не делается, что говорит об абсолютном непрофессионализме людей, поставленных выполнять свою задачу на всех уровнях власти.
Вам может быть странно слышать от меня, но у нас сегодня одна из лучших в мире систем по налогообложению. Но в то же время у нас один из худших в мире механизмов по реализации этой системы. То есть налоги собираются нормально, в разумных пределах, но методы сбора налогов, методы налоговых проверок, карающие методы – абсолютно непредсказуемы. И ни в одном правовом документе это не прописано. Сегодня любую организацию любой чиновник при желании может попросту разорить.

– Я слышал, что Вы предлагаете каким-то образом заинтересовать чиновников, в том числе финансово?
– Такой механизм должны разработать соответствующие институты. А в принципе в нашей стране каждый чиновник должен получать зарплату в зависимости от результатов курируемого им проекта, от результатов деятельности той или иной отрасли. Я не знаю, как создать такую систему, но это нужно делать.
Почему у нас полноценно не работает ни одна программа, хоть по расселению ветхого жилья, хоть по обеспечению жильем военнослужащих, да любая другая – ведь под каждую выделялись и выделяются бешеные деньги? Только потому, что чиновники не понимают, что такое программа. А программа – это сумма определенных проектов. Проект же – это четко разработанный, четко расписанный документ с конкретными сроками, с технологической и конструктивной частями, со своим бюджетом. Чтобы иметь такой документ, нужны профессиональные разработчики, а их нет.

Немного о лиЧном
– Вячеслав Адамович, давайте поговорим немного о личном. Какие Ваши любимые места в Санкт-Петербурге?
– Не знаю почему, но мне не нравится та сторона, где я жил в общежитии – на Троицком поле. Зато привлекает Купчино, возможно потому, что там есть какой-то объем, простор, много воздуха. Когда-то любил гулять по Невскому, чувствовал себя там легко, свободно, теперь почему-то Невский и особенно прилегающие дворы меня скорее отталкивают, в этих местах в воздухе ощущается тревога.
Нравится старая часть Васильевского острова, Петроградки, несмотря на то, что дома там обшарпанные, территории загрязнены. Но витает дух уюта.

– Можно сравнивать, на Ваш взгляд, Санкт-Петербург и Москву?
– Это совершенно разные города. И по архитектуре, и по менталитету. Архитектурный стиль Москвы определяют семь высоток, поэтому если в современном строительном проекте нет какой-то доминанты, можно считать это рядовой архитектурой. Старая Москва определена Кремлем и некоторыми другими историческими зданиями. А остальная Москва застраивается как попало: 20–25-этажные панельные дома не делают какой-то архитектурной политики, хотя есть, конечно, интересные проекты.

– Чем Вы занимаетесь в свободное время?
– Люблю заниматься всем, что не связано с работой. Люблю лыжи, активный отдых, связанный с водой. Летом – за грибами. Раньше особенно активно писал картины, но в последнее время этого не делаю – нет вдохновения. Картина пишется, когда есть желание, настроение, рвение. Я стараюсь написать картину на одном вздохе, в основном на какие-то философские темы со сложными сюжетами. Это хороший вид отдыха.

Автор: Андрей Теплоухов