Владимир Шахов: «Саморегулированию нужна альтернатива»

«Саморегулирование пока еще не состоялось в том смысле, что неизвестно, в какую сторону оно будет развиваться», – убежден Владимир Шахов, генеральный директор НП «Национальный центр «Специальный ресурс». Накануне съезда Национального объединения строителей он напоминает коллегам о необходимости незамедлительных и серьезных перемен.

– Система саморегулирования – как детский волчок, который крутится, потому что есть давление сверху. И чем выше вертикальная скорость движения стержня, тем больше устойчивость волчка. Сейчас волчок раскручивает, во-первых, государство, а во-вторых – некие образования на государственном стержне: объединения, координационные советы, иные структуры, созданные зачастую искусственно для того, чтобы вращение волчка не прекращалось. А снизу все прекрасно понимают, что на них давят, и они вынуждены этому подчиняться. Например, перечислять деньги, потому что иначе нет права работать. Дальше получилось так: национальное объединение, финансово зависимое от количества членов СРО, вдруг начало говорить о том, что это количество должно быть ограничено. С одной стороны, это равнозначно попытке подрубить сук, на котором сидят. А с другой стороны, в руководящем аппарате прекрасно понимают, что повлиять на численность членов СРО не могут.
В моем понимании саморегулируемая организация должна быть плоскостью, круглой, вращаемой. Где точно так же задаются сигналы, только теперь уже в горизонтальной плоскости.

– Кто их должен задавать? С вертикалью-то все понятно…
– Их должны задавать мы. Государство – стержень, но не довлеющий, а выступающий незыблемой основой. Вокруг нее должна вращаться плоскость, на которой разворачиваются события: саморегулирования, развития строительного комплекса, улучшения инвестклимата, соблюдения протокола ВТО. И эта плоскость должна прирастать. Количество саморегулируемых организаций увеличится, как и количество членов в них. Некоторые организации, понимая, что в этом виде они работать не в состоянии, разделятся на более мелкие подразделения или компании. И вот таким образом этот круг расширяется, но плоскость устойчивости не теряет.
Между тем в разных регионах рыночные условия существенно разнятся. С точки зрения количества компаний и объектов, объема финансовых потоков. И мы прекрасно понимаем: одно дело – дать право на работу, другое дело – дать возможность этому субъекту предпринимательской деятельности показать свою профессиональную репутацию. А каким образом? У нас этого института пока нет. Однако с учетом того, что в 2013-2014 годах заработает закон о федеральной контрактной системе (ФКС), деловая репутация станет обязательным элементом ведения предпринимательской деятельности в России. При этом в законопроекте говорится о том, что компании будут привлекаться к выполнению государственных контрактов с учетом деловой репутации, однако не расшифровывается, что включает это понятие. Для разрешения этой коллизии мы и создали ЗАО «Институт деловой репутации Goodwill».

– Что он предлагает бизнес-сообществу?
– Это программный продукт, причем результаты тестирования репутационного показателя компании практически не зависят от человеческого фактора. Любая компания может зайти на сайт, ввести свои данные – добросовестно, чтобы понять, что она собой представляет.
Параметры репутационной составляющей заложены от 0 до 1 при условии, что 0,5 – это то, что принять во внимание никак нельзя, а вот все, что выше 0,6, уже говорит о репутации.
Можно попытаться ввести приукрашенные данные. Но в этом и заложена математическая ловушка. Модель соотносит такие показатели, как обороты, количество объектов, сроки ввода в строй, поданные иски и т. д. Обмануть программу может только разработчик, и то с трудом. Так что если при вводе хаотично приукрасить показатели, результат будет 0,5. Потому что программа учитывает и возможность обмана, и скрытые сведения, и многое другое. Для тех же компаний, которые заключили договор о сопровождении, мы проверяем достоверность предоставленной информации из открытых источников — на официальных сайтах надзорных, контролирующих органов, в СМИ соответствующего региона — и тоже делаем соответствующие выводы.
Я понимаю, что появятся конкуренты, которые попытаются воспользоваться нашей методикой, программой. Поэтому мы программу патентуем сейчас. Пусть взламывают – судебные иски будут. А методика зарезервирована за нами с точки зрения даты появления ее в публичном пространстве. Пускай копируют, пускай видоизменяют. Таких компаний, как «Институт деловой репутации Goodwill», должно быть много.

– В чем принципиальная новизна того, что вводите вы?
– Принципиальной новизны здесь вообще никакой нет. Потому что в нашей недалекой истории было такое понятие, как купеческое слово. Купец, который не вовремя поставил товар, не того качества, на рынке долго не существовал. Более того, существовало общепризнанное правило: договорились – ударили по рукам. Это было равносильно скрепленному договору. Купец всегда поставлял для кого-то на достаточно длительных основаниях. Он вынужден был сохранять и беречь свое имя (сиречь репутацию), для того чтобы даже потомство его продолжало выступать в этом статусе.
Ситуация изменилась с началом обезличенных поставок. А система, которая сложилась в наши времена, предполагает, что чиновник отвечает за последствия своей работы сегодняшним днем. Но в объекте, который он заказал, вел по мере строительства, нет его будущей ответственности – так называемой репутационной составляющей.
Так вот репутация – двустороннее движение. Компания, которая строит, должна быть озабочена своей репутацией, чтобы получить заказ. А чиновник, который заказал и принял заказ, должен располагать данными о репутации застройщика. Реестры репутационные непременно должны быть.

– А должны ли сведения из таких реестров быть доступны государству?
– На мой взгляд, они обязаны быть доступны. В наше время Интернет позволяет руководителям и специалистам, которые пытаются решить те или иные спорные вопросы, определять пути развития, находить единомышленников, чтобы понимать, в верном ли направлении они идут. Так, о наших инициативах узнал губернатор Подмосковья Сергей Шойгу, который дал поручение одному из членов правительства направить мне письмо с просьбой дать согласие войти в общественный совет при губернаторе МО в сфере строительства жилья и определить возможные формы сотрудничества с национальным центром «СпецРесурс». Обманутые дольщики – для них проблема из проблем, и для ее решения в Подмосковье предложили составить списки недобросовестных застройщиков. Я в ответном письме выразил мнение: это ошибочный путь, потому что недобросовестный застройщик – это не фамилия, это компания. И как только застройщик вышел на рынок и оказался в списке недобросовестных, что он делает? Или перемещается с этого рынка в другие регионы, или регистрирует другую компанию. Компания приходит на тот же рынок под другим именем.
Я предложил руководству Московской области объединить усилия. С одной стороны, есть застройщики, которые уже плохо себя зарекомендовали. С другой – те фирмы, которые пока еще «не пролетели»: это не означает, что завтра они не окажутся в числе недобросовестных. С третьей стороны, есть компании, которые, не будучи застройщиками, всегда качественно выполняли какие-то виды строительных работ. И если большое количество благополучных субподрядчиков уже подписали контрактные документы с застройщиком, который пока себя никак не проявил, можно предположить, что как минимум они будут работать без проблем. Далее мы подключаем контроль через банковские структуры, где находятся счета застройщиков. Выясняем, на что расходуются средства: на приобретение строительных материалов по заявленному объекту или на достройку, к примеру, гостиницы, которая совершенно к этому жилому дому не имеет отношения. Дальше – это уже инструментарий, который мы прорабатывали в русле решения проблемы обманутых дольщиков таким образом, чтобы исключить сами причины этого негативного явления.
Мы работаем на упреждение с точки зрения и репутационных показателей, и негосударственного строительного надзора, и дольщиков, и ФКС. Но самое главное, мы работаем на развитие саморегулирования.

– Один из вопросов, вызывающих многочисленные споры, – механизмы использования средств компенсационного фонда. Какова ваша позиция?
– Компенсационный фонд сегодня – омертвленные деньги. Но деньги не могут не работать! Банковские структуры этого не допустят. Не допустят и люди из бизнеса, которые эти деньги видят. А потом, в конечном итоге, это деньги членов СРО. И нам бы, конечно, хотелось, чтобы система саморегулирования с помощью компенсационного ли фонда, с помощью страховых ли обязательств защищала своих членов. С одной стороны, компенсационный фонд должен быть подушкой безопасности для немедленных выплат, пока не разберутся страховые агенты. С другой стороны, фонд должен работать на строителя. За счет этих средств может приобретаться оборудование, может даже получаться прибыль на бирже, которая также будет направляться в нижние звенья СРО. А система страхования должна покрывать серьезные убытки или вред, нанесенный третьим лицам.

– Владимир Михайлович, а что собой представляют, по вашему мнению, так называемые коммерческие СРО?
– Сегодня правила, установленные государством, соблюдаются всеми саморегулируемыми организациями, раз все они остаются в реестре РТН. Законодатель так прописал рамки, что требования минимальны. Дальше саморегулируемые организации, с точки зрения государства, должны были бы ужесточать эти требования самостоятельно, чтобы повысить качество и безопасность строительства. На деле же появляется конкурентное преимущество не от того, что жестче контроль, а от того, что меньше денег СРО берет со своих членов. Но саморегулирование сегодня все еще настолько неустойчиво, что если мы начнем и между собой разбираться, кто плох, кто хорош, то это, в моем понимании, будет являться недобросовестной конкуренцией как минимум.
Сегодня действуют 3 вида СРО.
Во-первых, региональные – условно прогубернаторские: губернатор сумел под своим крылом создать СРО в надежде решать комплекс строительных вопросов внутри региона. Это идея совсем не работает, потому что для увеличения численности и объема членских взносов СРО начинают принимать строительные компании из других регионов.
Во-вторых, специализированные СРО. Они изначально закладывали свою организацию по этому профилю и могли позволить себе взять высокие членские, вступительные взносы. И это, как правило, компании, которые были дееспособными на рынке на момент вступления в СРО.
Наконец, есть межрегиональные СРО, которые, как пылесос, собирают всех, кто к ним желает поступить. И здесь проблема в том, что одни действуют как мошенники, а вторые удерживаются на минимальной планке выполнения требований закона и за счет этого повышают свои конкурентные преимущества. В этом есть и положительная сторона: они не дают возможности другим межрегиональным СРО завышать планку вступительных и членских взносов или диктовать изменение условий своим членам.

– Чего вы ожидаете от съезда Национального объединения строителей?
– Прежде всего хотел бы сказать: съезд – не цель, а лишь инструментарий и площадка для выработки программы, как и куда развиваться.
Я не прогнозирую на съезде никаких волнений, потому что строительный комплекс не готов к наличию альтернативы. Здоровое сообщество само выращивает себе оппонентов в хорошем смысле слова. А у нас система защиты любого уровня руководства – не допустить к себе в соратники тех людей, которые более активны, прозорливы, энергичны. А если бы в регионах появлялись яркие профессионалы, которые были бы готовы составить конкуренцию руководству НОСТРОЙ, разве это плохо? Но это возможно только в рамках устойчивой и понятной системы оппонирования.

– Каковы шансы на то, что философия участников саморегулирования изменится?
– Два года назад, когда мы так же избирали президента НОСТРОЙ, была очень яркая фигура оппонента – А.И. Вахмистрова. Это настоящий профессионал, человек, который может мыслить государственно, он свеж по духу, энергии и, более того, представляет город развивающийся, конкурирующий, в том числе с Москвой. Александр Иванович говорил: если приду в качестве президента НОСТРОЙ, хочу сделать то-то и то-то. Более того, получив более 30% голосов избирателей, он заявил, что готов оказывать всемерную помощь вновь избранному президенту в выполнении своих программных заявлений.
Теперь у нас от Северо-Запада появился кандидат, который во всеуслышание сказал, что не все ладно. Что аппарат начинает подменять хозяйственную деятельность политической, чего он делать не вправе. Субъекты предпринимательства, объединившись на какой-то площадке, должны заниматься отраслевым развитием, хозяйственной деятельностью и, может быть, только привнесением с помощью первых лиц (председателя совета, президента, вице-президента, и то по поручению снизу) неких политических сигналов для будущих решений на соответствующем уровне. Мне кажется, что это вполне вписывается в теорию управления.
Если бы часть сотрудников Национального объединения строителей «спустились» в округа и работали бы здесь на нас, они слышали бы и доносили наверх наши идеи. Только тогда решения совета были бы более практичны и более прозорливы. Сейчас, к сожалению, это несколько не так.
Кстати, такого рода идеи не только мне и моим единомышленникам кажутся правильными, своевременными и высказываются не первый год. Подобное содержится в программе Сергея Петрова. Подчеркиваю: менее важен субъект новой программы. Главное – воспользоваться этой программой, кто бы ни стал следующим президентом и членами совета на предстоящем съезде. Предложенная программа Сергея Петрова с новинкой, с пониманием аналитических причин необходимости перемен. И она говорит о том, что если мы ничего не предпримем, нас, саморегулируемые организации, как открыли, так и прикроют.