Владимир Романовский: «Следующий год для нас будет еще лучше»

«Институт проблем предпринимательства» отмечает 19-летие с момента создания. Председатель Совета директоров «Института проблем предпринимательства» в интервью газете «Строительный Еженедельник» рассказал о том, как компания преодолела кризис и как намерена работать в ближайшие годы.

– Насколько кризис поменял рынок с точки зрения именно консалтинга, аудита юридических услуг?
– Поменял заметно, безусловно. Большинство консультантов это почувствовали. Многие из них, кто был ориентирован на рынок, перестраиваются и подстраиваются под новые реалии рынка. Те, кто не успел перестроиться, потеряли бизнес.

– А много таких, кто потерял бизнес?
– Мы знаем, в городе есть в том числе несколько крупных компаний, которые имели собственную рыночную историю, серьезные достижения, но они были приобретены другими консалтинговыми компаниями и как самостоятельные игроки в нашей отрасли исчезли. Это известные компании, о которых знали все заинтересованные люди.

– Отразился ли кризис на вашей работе?
– В кризис, в 2009 году, мы первый раз за всю историю развития нашей фирмы зафиксировали снижение доходов, причем достаточно ощутимое. За 2010 год мы восстановились, начало нынешнего года оптимистическое. Как обычно, изменение доходности в нашей компании неравномерное по отделам. Например, в части юридических услуг: сопровождение сделок с недвижимостью, может, у кого-то и растет, но конкретно в нашей компании оно упало, и достаточно заметно. А сопровождение долговой тематики – исполнительное, банкротное производство, медиация как урегулирование конфликтов – этот рынок значительно вырос. Соответственно, мой партнер, который ведет это направление, просто счастлив. Исходя из того, как ведется развитие финансового рынка в этом году, следующий год для нас будет еще лучше.

– Как внутри компании боролись с кризисом?
– Перестраивались. Если говорить о штате, то в 2008 году в обращении к коллективу на нашем внутреннем портале я дал гарантию, что ни один человек не будет сокращен, и свое слово сдержал. Сокращений не было, и в итоге я об этом не пожалел. С точки зрения бизнеса, а не только общечеловеческой, это было правильное решение.

– Почему не пожалели?
– Командный дух чувствителен к взаимному уважению, к тому, насколько верят в общие цели не только сотрудники, но и сами руководители компании. Они также должны осознавать какие-то обязательства в этом плане. Иначе глупо сначала рассказывать, что мы все вместе – одна команда и движемся вперед, а на деле, при первых же проблемах, оказывается, что кому-то придется поискать себе единомышленников в другом месте.
Кроме того, хороший состав собирать тяжело. Уход из компании любого сильного игрока или просто хорошего консультанта, который находится на своем месте, – это потеря.

– В вашей отрасли человек является наибольшей ценностью. Каким образом удается удерживать эту ценность у себя в команде?
– Не зарплатой.

– Почему?
– Одна зарплата просто так не работает. Известный факт: нет такой зарплаты, больше которой не была бы другая зарплата.

– Доля в прибыли?
– Это такой же мотивационный пакет. Не то что он не имеет никакого значения – он важен и для многих людей является первым пунктом, – но у разных людей и факторы мотивации различные. Известен факт, что комфортные отношения на работе для женщин означают очень многое. Чтобы был дружный коллектив, чтобы была стабильная работа, чтобы они верили, что ситуация предсказуемая, – на работе в этом случае они чувствуют себя комфортно. Для мужчин – перспектива и великие проекты, наверное, важнее, чем комфорт. С моей точки зрения, у нас присутствует и то, и другое. Людям, которым крайне важно постоянно расти, мы даем проекты – каждый последующий круче предыдущего, а отношениями в коллективе мы все дорожим и прилагаем необходимые усилия, чтобы они не портились.

– Некоторые аналитики считают, что в создание финансово-экономических «пузырей», с которых, собственно, и начался нынешний кризис, заметную лепту внесли консультанты и аудиторы, подтверждавшие абсурдные клиентские отчеты и параметры экономики в целом. Ваше мнение?
– Абсолютно согласен. Некоторая часть консультантов, особенно те, что были активно вовлечены в работу международных финансовых и фондовых рынков, находились в жесткой сцепке с инвестиционными банками, фондовыми аналитиками и прочей инфраструктурой «создания денег из цифр». Вспомните – во всех крупнейших корпоративных дефолтах (Enron, WorldCom, Parmalat) засветились не только первоклассные банки, но и первоклассные консультанты.

– Какую профессиональную позицию должен занять консультант, чтобы не покрыть позором свою репутацию? В частности, что делать консультанту во время кризиса, когда, как мне кажется, соблазн подписать то, за что в тяжелую минуту готов заплатить клиент, так велик?
– Мы не должны забывать о своих целях и миссиях, как мы их видим. Консультант не только работает на конкретного заказчика, но предоставляет обществу независимое компетентное мнение по важным экономическим вопросам. Есть несколько основных проблем в понимании своих задач некоторыми нашими коллегами. Одна из них называется «чего изволите?», когда именем эксперта подтверждается любая чушь, которую клиент по каким-то причинам считает важной. Или еще хуже – когда консультант придает законный вид и толк авантюрам морально неустойчивых клиентов. Совершенно очевидно, что никакой нормальный клиент и никакая нормальная хозяйственная деятельность не нуждаются в «левых» документах и консультациях. Наша задача – объяснить заказчику, что любые социально приемлемые цели могут быть достигнуты легитимными методами с помощью консультантов, которые уважают и своего клиента, и свой труд.

– Какие еще проблемы менталитета мешают развитию консалтингового бизнеса?
– Как это ни странно для интеллектуального вида услуг, я бы сказал, совковый подход, а именно: многие пытаются продать клиентам то, что привыкли «производить», вместо того чтобы стремиться понять, как изменились потребности клиентов в новой ситуации, и предоставлять им те услуги, которые им действительно нужны. Вот факт: в 2008 году радикально упал спрос на целый пакет экспертных услуг, связанных, например, с выходом на глобальные фондовые рынки. Для некоторых компаний и специалистов это повод пытаться с помощью гибких цен и подходов продать временно ненужные контракты, а поскольку получается это плохо, то сокращать персонал и офисы. На самом деле, если исходить из того, что проблем у клиентов стало больше и проблемы не стали проще, то долг консультанта в такой ситуации – быть на высоте своего призвания и искать экспертные ответы на новые вопросы и вызовы, формировать новые услуги, открывать новые направления.

– По вашим ощущениям, кризис закончился или еще нет?
– Есть достаточно высокая степень уверенности, что «все лучшее» впереди.

– Как изменился в кризис заказчик? Его требования стали жестче?
– Принципиальных изменений не произошло. Изменилось состояние заказчика, условно говоря, сократили строчки бюджета на какие-то виды консалтинговых услуг или их просто не стало. В 2009 году знакомые компании, которые специализировались на стратегическом консалтинге, теряли целые пакеты, а не просто заказы. Было 15 заказов – и не стало ни одного. «Не время, товарищ, война». За совершенно необходимые вещи люди продолжают платить, но стараются экономить. Иностранные консультационные компании почувствовали это в первую очередь.

– Почему?
– У них были завышенные ожидания от рынка и привычка получать деньги за сервис, ориентированный на экономику на подъеме. Нельзя сказать, что они оказались все в одинаковой ситуации, но, несомненно, почувствовали эти изменения раньше, чем российские консультанты.

– Конкуренция с западными компаниями из-за кого? Кто основные заказчики у западных компаний, кто – у вас?
– Сейчас разница между целевой группой для одних и для вторых стирается. Потому что если раньше здешних резидентов обслуживали здешние консультанты, глобальный бизнес обслуживался по принципу: как головная компания скажет, таким и будет сервис во всех странах, включая Россию. Сейчас это не так. С крупными, даже государственными компаниями все больше работают известные международные фирмы, а здешние представительства международных заказчиков достаточно часто (и все чаще) заказывают работу у местных юристов, консультантов, оценщиков.
Безусловно, и российские, и западные компании все разные, нельзя их выкрасить в один цвет и говорить, что они все хороши в одном и плохи в другом.
Применительно к правовым услугам общее есть в том, что большинство западных компаний имеет ограничения по развитию определенных практик. То, что они считают потенциально конфликтным и сложным, они просто закрывают для развития.

– Например?..
– Банкротство. Это в основном цивилизованный рынок, он в шикарном состоянии и принципиально важен для бизнеса. Я в западной компании не работал и не представляю, что происходит, когда, условно говоря, дошли до края, суд прошел. Как правило, заказчику нужен не факт завершенного суда или исполнительный лист, ему нужны деньги и экономическое решение, которое надо вводить в какое-то предусмотренное законами русло. Бывает, что и должник не является злостным и нуждается в грамотном управлении реструктуризацией обязательств. А им в некоторых компаниях говорят: «Вы знаете, у нас главный офис против того, чтобы мы участвовали в подобных процедурах, поэтому думайте сами». Этот вопрос к концу года, скорее всего, будет настолько актуален, что и западные юристы перестроятся, и возможные заказчики перестроятся на здешних игроков.

– Насколько государство сейчас давит на рынок?
– Государство впрямую на большинство рынков давит не избыточно, с моей точки зрения. Можно было бы ожидать и большего. Скорее, избыточно само административное присутствие в экономике. Когда мы говорим о коррупции, то с ней бессмысленно бороться, потому что бороться с ней можно только одним способом – снижая объем задач, которые в экономике решает государство. Только этим способом и до тех пор, пока от человека зависит – разрешить или не разрешить… Ну, закрутят гайки – они будут корректировать методы участия в процессе. Если не участвует само государство, то участвуют какие-то люди, которые находятся в прямом доступе. Это определенная конвергенция, определенное встречное движение – государство через своих участников ближе к рынку. Рынок, желая получить какой-то «промоушен», ближе к государству. Наверное, это неправильно. В каких-то отраслях это оправдано, а в каких-то оно просто губительно.

– Но ведь государство полностью отказаться от своей роли регулятора не может.
– Вопрос в методах. Я прекрасно помню, как в каждой администрации района регистрировали предприятия, и все помнят, чего это стоило. Потом вдруг выяснилось, что можно просто собрать документы и отправить их. И где те люди, которые их раньше собирали? Их нет. С ними никто не боролся, никто не сажал, оперативники за ними не бегали. Брать стало не за что. При этом к худшему ничего не изменилось, все идет точно так же. Придуманы новые формы контроля, значительно более современные и интегрированные в нормальную систему экономики, на уровне налоговых учетов. Проще для всех – для госорганов, управляемости, для коммерсантов.

– Каковы ваши перспективы, что вы видите на ближайшие 19 лет?
– У меня талантов провидца нет. Поскольку мы сервис, производная от общего климата, то будем подстраиваться под любые новые условия.

– Понятно. Просто я хотел подвести к тому, что если вы уйдете на пенсию, ИПП останется или?..
– Хороший вопрос. Я надеюсь, что будет кому принять бразды правления.